Вермахт

 

«Охота» на генерала Шмидта.

Cражение, приблизившее конец фашизма

Сегодня исполняется шестьдесят пять лет с момента начала одной из самых известных битв в истории Великой Отечественной. Курская битва окончательно переломила ход войны, и теперь уже в победе Советского Союза над вероломной фашистской Германией не сомневался никто. О том, что было 65 лет назад, вспоминает участник Курской битвы, кавалер двух медалей "За отвагу", трёх орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны I степени генерал-лейтенант танковых войск Алексей ЧЕРЕВКО. Впрочем, тогда он был ещё просто старший сержант Алёша.

"Каждый солдат - герой"
С момента перехода в контрнаступление под Сталинградом с ноября 1942-го по февраль 1943 год советские войска разгромили более ста немецких дивизий, продолжали наступление, освобождая захваченную врагом нашу землю. В феврале-марте 1943 года фашисты нанесли ряд контрударов, 14 марта овладели Харьковом, развернули наступление на Белгород.
Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин срочно вызвал в Ставку маршала Георгия Жукова для "обсуждения ситуации на Юго-Западном и Воронежском фронтах". Позже выехавший в район Харькова Жуков доложил Сталину, что необходимо срочно двинуть сюда всё, что можно, из резерва Ставки, в противном случае немцы, захватив Белгород, будут развивать удар на Курск. Верховный главнокомандующий распорядился о выдвижении в район Белгорода 21-й общевойсковой и 1-й танковой армии в резерв Жукова.
С апреля до июля 1943 года советские войска работали над созданием максимально устойчивой полевой обороны Курского выступа. Центральный фронт под командованием генерала армии К. Рокоссовского оборонял северный фас этого выступа, имея во втором эшелоне 2-ю танковую армию, в резерве 9-й и 19-й танковые корпуса. С воздуха прикрывала 16-я воздушная армия. Южный фас Курского выступа обороняли войска Воронежского фронта под командованием генерала армии Н. Ватутина. Во втором эшелоне - 1-я танковая и 69-я армии, в резерве 2-й и 5-й танковые корпуса и 35-й стрелковый корпус. Ставка всё формирование своего резерва свела в Степной фронт под командованием генерала армии И. Конева. Эти силы были сосредоточены восточнее Курска, на случай среза выступа фашистами.
В результате усиленной разведки советскому командованию стало известно, что Гитлер объявил о начале наступления 5 июля в 3 часа утра.
Немецкие ударные группировки на направлении главных ударов находились в плотных построениях, имея на один километр более сотни орудий, около них на грунте в штабелях - тысячи снарядов и мин. Танки - в исходном положении для атаки перед нашим передним краем. Пехота - в траншеях. Все ждали сигнала для начала атаки.
И по этой вражеской группировке нашим командованием было принято решение провести контрартподготовку. В 2 часа 20 минут, за десять минут до начала немецкой артподготовки, ночь разорвал небывалый гул артиллерийской канонады. В ней участвовало 2460 орудий, миномётов и реактивных установок. Такого мощного внезапного огневого удара немцы не ждали. Враг захвачен врасплох. Немецко-фашистские войска понесли большие потери, особенно в артиллерии, дезорганизована система огня, нарушена связь и управление войсками. Подавлен наступательный дух войска, закрадывалось сомнение в успехе, поползли панические слухи: "Кто будет наступать - мы или русские?".
Но враг ещё был силён: фашисты лишь отложили наступление на несколько часов, чтобы оправиться от удара. В 5 часов 30 минут против Центрального фронта Рокоссовского и в 6 часов против Воронежского фронта Ватутина фашистские войска перешли в наступление. На нашу оборону обрушились тысячи бомб, снарядов и мин. В оборону Центрального фронта с севера и Воронежского - с юга врезались сотни немецких танков, за ними - пехота, над ними - сотни самолётов.
Трудно было поверить, что в этом шквале войны останется что-то живое, способное оказать сопротивление этому остервенело набросившемуся врагу. Но нет! Так только казалось. Советские воины не дрогнули. Они проявили колоссальную выдержку и стойкость, мужественно встретили фашистские танковые дивизии. Огонь открыла артиллерия, миномёты и "катюши" по боевым порядкам немцев. Советская авиация контратаковала немецкие танки с воздуха.
Борьба была жестокой и велась с предельным напряжением сил. В этом гигантском сражении в воздухе и на земле сотни, а может быть, и тысячи советских войск совершали бессмертные подвиги. Курская битва показала, до какого массового героизма, величайшей стойкости и самопожертвования могут подняться армия и народ, защищающие честь, свободу и независимость своей Родины, ведущие справедливую отечественную войну. Маршал бронетанковых войск
П. Ротмистров писал, что "каждый солдат, который сражался на огненных рубежах Курской дуги, - уже герой!".
С севера в направлении Курска немцам удалось сделать вмятину в нашей обороне глубиной до двенадцати километров. Но на командном пункте Центрального фронта стояли два полководца - Жуков и Рокоссовский. На командном пункте Воронежского фронта - Василевский и Ватутин. Войска об этом знали, им верили и стояли насмерть.

Фашистам путь закрыт
К 9 июля немецкое командование решило повернуть танковые дивизии на Прохоровское направление, рассчитывая выйти к Курску окружным путём.
На это направление генерал Манштейн перегруппировал танковые дивизии "Рейх", "Мёртвая голова", "Адольф Гитлер" и 3-й танковый корпус.
Василевский и Ватутин быстро реагировали на изменения обстановки и своевременно усилили Прохоровское направление, выдвинув туда несколько танковых и артиллерийских частей.
В одной из них, в 202-м отдельном тяжёлом танковом полку прорыва, в танке "КВ", был и я, в должности наводчика орудия (стреляющего) в звании старшего сержанта. 11 июля немецкие передовые части подошли к этому артиллерийско-танковому заслону и были остановлены. Завязался огневой бой, длившийся дотемна. К концу дня немцы отошли, оттягивая свои подбитые танки. Нам тоже было приказано к рассвету укрыть танки по башню и замаскировать. Справа и слева от нашего полка (в нём был 21 танк) заняли позиции танковые части Т-34, сзади на прямой наводке - артиллеристы. Пехоты не было. Ночь была спокойной. Со стороны немцев - гул танковых моторов, взлетали в небо осветительные ракеты. С нашей стороны темно. Все мы понимали, что наступает ответственный момент, что враг готовится нанести решающий удар. Главное - устоять, не пропустить его к Прохоровке. Приказ командиров "Стоять насмерть! Ни шагу назад!" был для всех нас святым. Мы знали, что немецкое наступление на Курской дуге терпит поражение.
12 июля 1943 года рано утром немецкая авиация начала наносить удары по нашим войскам на Прохоровском направлении. После артналёта немецкие танковые дивизии перешли в наступление. За считанные минуты всё поле перед нами было покрыто танками. Они подошли на полтора километра и открыли огонь. Мы молчали. Сзади наших позиций вся артиллерия, поставленная на прямую наводку, тоже огня не открывала. День был солнечный и жаркий. Восходящее солнце было на нашей стороне, хорошо освещая немецкие танки и ослепляя их танкистов.
Наблюдая в танковый прицел, я отлично видел тёмно-зелёные, запылённые и обшарпанные войной немецкие танки. Они торопились, стреляя на ходу. Гусеничные ленты, вытертые о нашу землю, блестели и быстро перематывались на катках. Прикидывая сокращающееся расстояние, всё время держал центральную марку прицела под башню впереди идущего танка в готовности к выстрелу. Команда на открытие огня была подана, когда до наступающего врага оставалось метров пятьсот. Я нажал гашетку. Прозвучал глухой выстрел, лязгнула вылетающая из казённика пушки гильза. Момент встречи бронебойного снаряда с немецким танком - мгновение. И тут же среди огня и дыма мелькнула моя жертва - стоящая и горящая. Немецкие танки работали на бензине - горели хорошо. Наши - на дизельном топливе - хуже. Внезапно открытый нами огонь, огонь артиллерии дали результат. За несколько минут были разбиты или подбиты несколько десятков танков.
Лавина как будто споткнулась, замедлила ход, а кое-где и остановилась. При всяком сопротивлении с нашей стороны немцы вызывали авиацию и точно наводили её на тот объект, который сопротивлялся. Так было и здесь. Сверху на нас набросились немецкие пикировщики и начали "утюжить". Были и прямые попадания бомбы в танк. Забросали бомбами нашу артиллерию. Наши "Илы" наносили штурмовые удары по вражеским атакующим танкам. Лётчики наших штурмовиков, проходя мимо немецких самолётов, идущих в нашу сторону, видели друг друга в лицо. Выше штурмовиков шёл воздушный бой. Сотни истребителей кружились над полем боя, стараясь поразить немецкие бомбардирные войска. Развернулось ожесточённое сражение. Вокруг - кромешный ад. От грохота танков, рёва самолётов, стрельбы артиллерии, разрывов тысяч бомб, снарядов и мин земля буквально сотрясалась.
К восьми часам утра немцы нанесли серьёзное поражение артиллерии, вывели из строя часть танков и вклинились в наши боевые порядки. Мы вынуждены были вращать орудийные башни по кругу, в рассеянном дыму схватывать белый крест на немецком танке и расстреливать его в упор, сбоку и сзади.
Один снаряд в башню пришёлся против моей головы, но рикошетировал. Меня обдало осколками от брони, от удара снаряда потерял сознание - контузия. Командир танка, он же командир первой роты старший лейтенант А. Гуров, начал меня вытаскивать. Я очнулся - и снова к прицелу. После боя мы насчитали на нашем танке пятьдесят две вмятины. Но десятисантиметровая броня надёжно прикрывала нас от немецких снарядов.
В тесном пространстве танка мы, конечно, не знали, кто кого одолевает. А на войне всегда гнетёт неясность обстановки. Было начало девятого, когда по радио открытым текстом пронёсся призыв нашего командования: "Танкисты, будьте стойкими, позади вас пятая танковая армия". Стало легче.
12 июля в 8 часов 30 минут после ударов нашей авиации
5-я гвардейская танковая армия нанесла мощный контрудар. Танковая битва разгорелась с новой силой. Немцы были отброшены на шесть километров, потеряв четыреста танков. 19-я танковая дивизия немцев, пополненная танками уже после начала наступления, была полностью разбита. А её командир генерал-лейтенант Густав Шмидт застрелился. Мы тоже имели серьёзные потери - триста танков. Битва длилась весь день.
Помню лица боевых друзей, смертельно уставших, посеревшие от пороховой гари и пыли. Глаза от недосыпания воспалились, губы запеклись, но главное - уцелели, остались живы. Дальше немцев не пустили, Прохоровку им не сдали.
Всё в нас ликовало, мы радовались нашей победе. В то время нам было по девятнадцать, но жестокая война сделала нас гораздо старше. И главное - стратегическая инициатива перешла в руки советского командования. Это был великий перелом войны, начало конца фашизма.
Подготовила Наталья ПУПКОВА.

ДОНЕЧЧАНИН - ГЕРОЙ ГУЦУЛЬЩИНИ"Кримська світлиця", №8 за 22.02.2008

 

Полк прорыва

Эти стихи писал мальчик-авиамоделист, ворошиловский стрелок и тайный верующий: «И наши танки в огне загрохочут, мы станем грудью за Урал родной...» Как будто предвидел: с ноября 1942 года Василий Николаевич Пьянков воевал в должности второго помощника начальника штаба отдельного гвардейского тяжелого танкового полка прорыва.

В тринадцать лет его как самого меткого стрелка Добрянки наградили полетом на По-2 над родным городком. Потом Свердловское пехотное училище. Война. Курская битва... В пятницу, 20 июня 1941 года, девятнадцатилетним пацанам присвоили первое звание. 22-го объявили войну, а 27-го 156 лейтенантов в курсантской форме - офицерской не было - в телячьих вагонах отправились на Юго-Западный фронт. Прибыли в Балашов. Василия Пьянкова назначили уполномоченным члена военного совета фронта Гафта. Вспоминает задание, которое получил осенью: набрать из тех, что вышли из окружения, 1300 стрелков, 300 артиллеристов, 400 минометчиков. Переправляясь через речку Хопер, что выше Борисоглебска, провалился в холодную ледяную воду, но добрался до села, где скопились вышедшие из окружения. Тамбовский добровольческий народный полк... И подразделение, которым командовал старый офицер Кочура, из царских. Посмотрел: волосы бобриком, суровый. Лейтенант оробел. Представился. В ответ - молчание. Тогда Пьянков достал из кармашка удостоверение и тихонько подтолкнул полковнику. «Слушаю, товарищ лейтенант!» - встал полковник.
«Я удивился - я мальчишка, а тут - полковник, встал!.. Я задание выполнил. Вскоре мне выдали роту узбеков - четыре взвода по сорок человек, из тех басмачей, которые не захотели отбывать сроки на строительстве Ферганского канала. Только перед войной мы победили басмачество. Среди них были и казанские татары, башкиры, но каждым взводом командовал русский лейтенант, из нашего училища... Такая вот «мусульманская» рота. А самых способных из узбеков назначали заместителями командиров взводов. Одна винтовка на роту. Оружие будете добывать себе в бою! А южнее противник уже прет на Сталинград. Наша задача - сохранить живую силу. Немцы обстреливают с самолетов, выбрасывают десант в нашей форме, с автоматами. Некоторые узбеки стали вести себя предательски. Один из таких батальонов построился и пошел в сторону немцев, к югу. Предателей остановили. Построили каре, вывели зачинщиков - восемь человек - и расстреляли публично. Не в стороне где-нибудь. Я при этом присутствовал...»
Два гигантских тома с фотографиями. Тридцать лет работы. История 28-го отдельного гвардейского тяжелого танкового Криворожского Краснознаменного орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полка прорыва. Автор - бывший помощник начштаба полка Василий Пьянков, который был в нем с самого начала: в селе Костарево, что в Подмосковье, получили тяжелые танки КВ-2, колонну которых приобрели «трудящиеся Дзержинского района города Москва», оттуда дошли до Берлина, а потом - до Праги. 14 января 1945 года во время боя погибли все документы полка. Посылали в одну армию, потом - в другую, переходили с одного фронта на другой... Туда, где надо было совершить этот самый «прорыв».
С января 1943 года полк начал бои с противником за освобождение Орловщины, прорывал Курскую дугу, освобождал Украину, Молдавию. Конфликт с заместителем командира полка по политчасти у Пьянкова начался 27 февраля 1943 года. Во время взятия одного села под Орлом было подбито много наших танков английского производства - «Валентин», с бензиновыми двигателями, которые сильно горели. Танкисты лежали на земле, превратившись в маленькие головешки. Василий запомнил это навсегда:
- Всю войну я боялся бомбежки. Еще в самом начале попал в полевой госпиталь: палатки, несколько окопов. Налетели немецкие самолеты, начали бомбить... Улетели, оставив черную землю, будто вывороченную наизнанку, вспаханную, и такой же страх... Снаряды по звуку определял: иу-иу-иу - этот ушел, перелет, а этот твой - падает рядом: фур-фур-фур, как глухарь - значит, ложись мгновенно, иначе разорвет... А тот, что недолет, не слышен. А бомб боялся... Когда село взяли, был приказ командира: отдохнуть, подремонтировать машины. Горело зерно в амбаре - синим пламенем, жалко было. И тут невысоко пошел немецкий бомбардировщик - примерно 150 метров. Командир полка, замполит и офицер-смершевец стояли метрах в восьмидесяти от Пьянкова. Василий схватил немецкий пулемет МГ-3442 с металлической лентой, кинул его на какую-то невысокую стенку и начал бить по самолету: бьет-бьет-бьет - мимо-мимо-мимо! Потом сослуживец ему рассказывал, замполит кричит: «Что Пьянков делает? Кто разрешил?»
- Тогда указ Сталина был: без приказа не стрелять. Холодина, а я весь вспотел - не могу сбить: «Господи! - думаю - Помоги!»... А Господь говорит: «Бей под хвост!» Как раз самолет пошел над танками. И я дал длинную очередь ему под хвост - загорелся! Вызывают к командиру, подбегает, докладывает: «Товарищ гвардии подполковник...» А Гуда, подполковник, замполит, орет: «Приказ товарища Сталина нарушил, в трибунал его!» Не любил замполит Пьянкова: за язык, за разговоры о Боге... «Я же сбил самолет!»- отвечает Василий - и наблюдает за губами командира, читает: «Хорошо, что сбил...». Представление на орден за сбитый самолет замполит не подписал. Позднее еще на три ордена не подписал.
25 июля 1943 года полк прибыл на Курскую дугу, в район деревни Быковка. Перед ним была поставлена задача: совместно с 6-й воздушно-десантной дивизией 5-й гвардейской армии прорвать оборону противника.
Несколько часов шли танками по степи, все были, как негры - только зубы сверкали. Танки расставили, впереди, в пятистах метрах - враг, три линии обороны...
Подполковник Гуда рвал и метал. Этот замполит, запасник из Днепродзержинского обкома партии, туберкулезник, в бой никогда не ходил, только с наганом бегал по позициям, обещая всех расстрелять. В тот вечер, после гибели командира полка, перед утром прорыва, он кричал на командира танка, у которого лопнула масляная трубка высокого давления: «В бой идти не хочешь? Враг народа!». Замкомандира полка по материальной части инженер встал: «Стреляй в меня! - говорит. - Утром у меня все танки пойдут!» Замполит дальше - к танку, где был командир взвода Виктор Коркин, парень из Челябинска. Взялся за Виктора, тот не выдержал, выхватил пистолет и пустил замполиту пулю в ногу. Кость не задело. Гуду на машину - и в тыл. Он сам испугался, а офицеры решили никому не докладывать. Впереди была страшная битва - потом видно будет...
В 5 часов утра 3 августа началась Белгородско-Харьковская операция на Курской дуге с мощной артподготовки: 300 орудий и минометов на один километр фронта в течение трех часов уничтожали вражеские войска. Земля ходила ходуном, через час солнце исчезло за дымом, землей, пылью, поднявшейся в небо. Стало холодно. За двадцать минут до конца артподготовки прибыли и начали давать залпы «катюши». Рядом стояли другие реактивные снаряды - большей мощности, которые называли «андрюшами», по два с половиной метра длиной, со стокилограммовыми головками. За 15 минут до конца пошли Ил-2, летающие танки, которые, не разобравшись в дыму, начали бомбить своих. Это и был тот ад, о котором писано в книгах. Слава Богу, к этому времени по приказу Жукова на НП уже сидели авиасвязисты с рациями, которые быстро сумели исправить ошибку пилотов. Да и с земли давали сигнальные ракеты, что свои.
Сразу после артподготовки в атаку пошел танковый полк прорыва - 21 машина. Фронтом семьсот метров, уступами. Смертники, умри - но прорви оборону. КВ-2 весом шестьдесят тонн, толщина лобовой брони шестьдесят пять сантиметров.
Прорвали линию! Василий Николаевич выскочил из броневика, в котором шел в атаку. Раций было мало. «Господи, помоги, господи, помоги...» - молился он - и бегал от танка к танку, указывая им маршруты движения. Это была его основная обязанность во время боя. Рядом с ним - радист Валька Туркин с рацией на спине. В одну из машин угодил снаряд, броню не пробил, экипаж жив, но его командиру, Диме Шелпакову осколками от смотровой щели - броней, триплексом - ранило лицо, порвало нос - он выскочил, а тут как раз из дота вытаскивают немцев, перепуганных, ненормальных, седых. Дима выхватывает из-за голенища револьвер, наган, и собирается пристрелить пленных. Пьянков едва успел схватить его. «Ты видел воду в кипящем котле? Вот это и есть бой... Где свой, где чужой - не знаешь...»
Вторая линия была на расстоянии до километра. Когда прошли ее, бетонные дзоты, поступила команда - повернуть направо: «Пьянков, мать-перемать...». Команда была неожиданной. Накануне никто о возможном повороте не предупреждал. Пошли в сторону железной дороги, чтобы перекрыть ее - не дать отхода противнику со стороны Харькова. Потом после 12-часового боя ворвались в село Томаровка, где стояли девять брошенных «тигров» с работающими моторами и в пыли лежал труп командира 19-й танковой дивизии СС Шмидта - гусеница танка, на котором был Пьянков, прошла рядом с мертвой головой генерала...
В прорыв вошли 1-я и 5-я гвардейские танковые армии. 7 августа полк уже участвовал в освобождении Белгорода, 10-го - города Залочево и Богодухов, 23 августа - Харькова. Закончилась битва, длившаяся пятьдесят дней. Москва дважды салютовала победителям.
- Туловища кусками разлетались в стороны... В этой ситуации ты «чумеешь» - не думаешь о том, что в следующее мгновение можешь умереть. Сосредоточен на том, что надо сделать. Становишься злым, сообразительным. Сейчас вспоминаю себя будто со стороны - там было одно, а вижу другое... Сквозь время кажется - это не я бегу по полю, взлетающему вверх, а какой-то другой воин - меньшего роста, светло-серого цвета, с большим ключом для траков в руке, которым стучит по броне тех машин, в которых нет рации. За всю войну я пять раз слышал голос Бога. Помню, на одной переправе были - воронка меня прихватила, рядом с мельницей, и тянет вниз... Я уже воды нахлебался. Но успел подумать: «Господи, спаси меня!» - «Отдайся воронке...» - слышу в ответ. И очнулся на берегу, в полулежащем положении, опираясь на левый локоть, из меня выливается вода...
Помню, наступали, шли на Одессу. Я вышел на курган, чтобы разглядеть местность, а там - НП армии. «Позовите танкиста!» - кричит генерал. Я подошел, смотрю - генерал-полковник Шарохин, который в 1943 году вывел свою 37 армию из окружения. За что его уважали - за всю войну ни одного человека не расстрелял. Я приветствовал генерала. Тот спросил, как дела. «Пройдете?» - «Пройдем!» - ответил я.
Через 25 лет в Кривом Роге состоялась встреча ветеранов, которые отправили Пьянкова в Москву с почетной миссией - проводить пожилого генерала, у которого вся грудь в золоте. Пьянков зашел в купе - а там Шарохин. Генерал рассказал ему о судьбе Кочуры, который с винтовкой повел солдат в атаку. Погиб суровый полковник.
Седьмого мая 1945 года Василий Пьянков вышел из госпиталя в Москве. На другой день пришел на Манежную площадь - на Красную пробиться уже было невозможно. Вечером народу много, все целуют друг друга, в воздухе - портрет Сталина в огнях. И тут встретил однополчанина, поговорили, тот сказал, что Гуда лежит в туберкулезном отделении 1-го Московского мединститута. Василий поехал. Замполит находился в отдельной палате, лежал на правом боку, на полотенце стекала кровь изо рта... Пьянков зашел, Гуда увидел его - и заплакал: «Ой, дюже гарно я тибе шкоды взробив...» Много, дескать, тебе плохого сделал. И дальше - просит прощения по-русски, слово не дает сказать. Пьянков не выдержал, повернулся к нему боком - и отрубил рукой: «Да Бог тебя простит!» Через четыре часа Гуда умер.
Всю войну Василий Пьянков прошел с фотоаппаратом - как хороший корреспондент. Сотни черно-белых снимков хранятся в его пермской квартире. Есть тут и Гуда с женой, приезжавшей к нему на фронт, и погибший командир полка Александр Калинин, и Валька Туркин с рацией за спиной. До сих пор Василий Николаевич поддерживает отношения со своими боевыми друзьями, переписывается с ними и встречается, и помнит каждого, кто навечно остался там, откуда смотрит на мир из глубины фотообъектива.

Источник

[1] [2] [3] [4] [5]